впечатления о Серафимовиче, как о милом, скромном и немножко с какой-то казачьей лукавинкой человеке — большом писателе, который много помогал молодым, в том числе мне».

Приумноженная традиция

Учитель и ученик, писатель-наставник, писатель-воспитатель, писатель-классик и литературная смена…

Не могу удержаться, чтобы не поразмышлять над двумя высказываниями, они обязывают продолжить рассказ о дружбе А. С. Серафимовича и М. А. Шолохова, но уже в ином виде, о том, как она оказалась плодотворной для новых писательских поколений.

«Молодой орелик… а крылья размахнул». Это, напомню, слова Серафимовича в 1928 году, когда, по его понятию, в самом начале взлета Шолохову нужна была чуткая рука друга, чтобы подбодрить, поощрить, поддержать.

Двадцать шесть лет спустя Шолохов (не забудем при этом, что у писателя среди многих важных партийных, государственных и общественных дел была и обязанность секретаря Союза писателей, ответственного за работу с молодыми литераторами):

«Мне рассказывали, как беркут воспитывает своих птенцов, когда они начинают летать. Подняв их на крыло, он не дает им опускаться, а заставляет набирать высоту и гоняет их там до полного изнеможения, заставляя подниматься все выше и выше. Только при таком способе воспитания повзрослевший беркут научится парить в поднебесье… Своих молодых писателей мы должны учить таким же способом, должны заставлять их подниматься все выше и выше, чтобы впоследствии они были в литературе настоящими беркутами, а не мокрыми воронами, не домашними курами. Но беркут не ломает крыльев своим птенцам, не умеющим или боящимся на первых порах подняться на должную высоту».

Схожи по-писательски образные сравнения. Хотя, кстати говоря, отнюдь не считаю, что высказывание Шолохова порождено чуть ли не цитатно памятью о том, что было адресовано ему когда-то давно Серафимовичем. Дело, конечно же, не во внешней схожести. Думаю, что замечательные высказывания Шолохова и Серафимовича связываются прежде всего благодаря хорошо известному их отношению к литературной смене.

Прекрасна традиция советской литературы — помощи старших младшим. Горький, Серафимович, а затем и Федин, Шолохов, Леонов… Авторитетные соратники молодых, всемерно заботящиеся о пополнении рядов своих единомышленников.

Сколько юных собратьев по перу обязаны М. А. Шолохову — его доброму, но и взыскательному напутствию в жизнь, его по-отцовски внимательному отношению, но и одновременно требовательным советам.

А полистайте его публицистические книги. Сколько в них ничуть не стареющих размышлений о проблемах становления молодой литературы! Впрочем, об этом писалось уже достаточно полно.

Менее известно то, как Шолохов помогал молодым, что говорится, в тиши кабинетной, в разговорах один на один, в письмах, в непосредственном чтении присылаемых или лично врученных рукописей и книг.

Еще в довоенные времена один известинец побывал в Вешенской. Побыл дома у писателя, присмотрелся к его жизни и удивился: «Среди множества писем, которые почтовый самолет, а затем станичный почтальон доставляет в домик Шолохова, нередко попадаются увесистые пакеты-бандероли. Это рукописи начинающих писателей. …Не только начинающих. Заметил я на рабочем столе писателя исследование видного ученого… Писатель добросовестно все это читает, дает отзывы, советы, и потом жена его Мария Петровна несет обратно на почту пачки прочитанных рукописей».

В лаборатории наставничества

Что скрывать — очень уж захотелось обогатить это ценное свидетельство тесной связи классика с молодыми. Проникнуть бы в лабораторию шолоховского наставничества, заглянуть бы в его отзывы, рецензии…

Мысль, однако, казалась фантастической, вовсю нереальной. Попробуй узнать спустя несколько десятилетий, что он читал, да и где найти все эти его ответные письма? Дед Щукарь в таких случаях говорил: «Покрыто неизвестным мраком».

Но вот постепенно, чем больше знакомился с публикациями о М. А. Шолохове, стало кое-что собираться. Обнаруживалось это и в московских изданиях, не все из которых, увы, вышли массовыми тиражами, и в местных газетах и журналах, тоже не попавших в широкий читательский оборот. Потому-то и решаюсь сейчас использовать некоторую часть разысканного.

Наставник и учитель в литературе… Какие же нужны качества и свойства для человека, которому предопределена такая многотрудная участь?

«Я люблю молодежь… И смотрю на молодежь с надеждой, как на яблоню в цвету, когда ждешь от нее первых плодов». Это слова М. А. Шолохова. Так он сказал о своих молодых в литературе современниках.

Да, добр, однако это вовсе не значит, что отношение к подопечным всепрощающе умильно. Он дружелюбен, не завистлив и, как некогда Серафимович, чуток к зарождающемуся таланту. Но — обязательно подчеркнем это! — никогда не боялся выразить свое мнение о творческих недостатках прямо, а если нужно было, то и резко. Он понимал, что в литературе помогает только правда, пусть нелицеприятная и на первый взгляд даже обидная. Гвозди критики забивал по самую шляпку. Эта черта характера давно уже всем известна хотя бы по статьям и речам. Тем более его строгая справедливость становилась известной литературным соратникам. Знал о ней и Николай Островский. В 1936 году он пишет в Вешенскую: «Я хочу прислать тебе рукопись первого тома „Рожденные бурей“, но только с одним условием, чтобы ты прочел и сказал то, что думаешь о сем сочинении. Только по честности, если не нравится, так и крой: „Кисель, дескать, не сладкий и не горький“. Одним словом, как говорили в 20-м году, „мура“. Знаешь, Миша, ищу честного человека, который бы покрыл прямо в лицо. Наша братия, писатели, разучились говорить по душам, а друзья боятся обидеть. И это нехорошо. Хвалить — это только портить человека. Даже крепкую натуру можно сбить с пути истинного, захваливая до бесчувствия. Настоящие друзья должны говорить правду, как бы ни была остра, и писать надо больше о недостатках, чем о хорошем, — за хорошее народ ругать не будет. Вот, Миша, ты и возьми рукопись в переплет».[45]

Письмо Шолохова начинающему: «Если ты умеешь отличить хорошее от плохого — плохое надо либо выбросить, либо исправить. А уметь это ты должен делать потому, что без этого умения не стоит и писать».

Еще одно письмо — земляку, поэту (интересный штрих. В безграничном доверии к Шолохову, к его знаниям и вкусу ему посылают на отзыв даже поэзию): «Стихи слабы еще. Лучше изучайте родной язык, побольше читайте — и прежде всего русских классиков».

Зол был и саркастичен, если сталкивался с бездарностью или недобросовестностью. Однажды пишет: «Прежде чем чеботарь чирики шьет, он учится щетину в дратву всучивать…» Мысль ясна: не познав азов литературного профессионализма, не стать настоящим писателем…

В том же 1939 году к Шолохову попадает один рассказ. Он прочитан, как всегда, внимательно и доброжелательно. И автор получает ответ.

Думаю, что эта, как принято говорить в писательской среде, закрытая рецензия широко открывает нам блестящие качества